Джоаккино Россини по праву считается одним из величайших композиторов в истории. Его знаменитую оперу "Севильский цирюльник" помнит, наверное, каждый знакомый с музыкой человек. В этой статье будет подробно рассказано о жизни Джоаккино Россини, а также о его самых известных музыкальных произведениях.

Детство Россини

О Россини было написано множество самых различных книг и публикаций. Самой распространенной среди них является биографическое произведение Елены Бронфин 1973 года. В этой книге подробно описываются все те события, что, так или иначе, были связаны с жизнью и деятельностью композитора Россини. Елена Бронфин подробно описывает детские годы маленького Джоаккино, прослеживая его путь к творческой вершине.

Джоаккино Антонио Россини был рожден 29 февраля 1792 года в небольшом итальянском городке Пезаро. Родители Джоаккино были музыкантами. Отец играл на духовых инструментах, а мать обладала прекрасным голосом с выразительным сопрано. Естественно, родители пытались влюбить маленького Джоаккино в музыку.

Беспечное детство Джоаккино омрачила Французская революция. К тому же сам будущий композитор, как утверждают многие источники, был очень ленивым и даже непослушным мальчуганом. Родители вовремя спасли положение, отдав Джоаккино на обучение к местному пастору. Именно священник преподал Россини все необходимые уроки композиции.

Первые творческие начинания юного Джоаккино

В начале 19 века семья Россини переехала в Луго. Именно в этом городе юный Джоаккино дал свой первый оперный концерт. Обладая весьма высоким дискантом, будущий великий композитор вызвал нехилый интерес у публики.

Некоторые источники указывают, что свои первые работы в качестве композитора Россини начал выпускать уже к 12 годам. В тех небольших сонатках, написанных совсем юным Джоаккино, можно проследить очень грамотные вкрапления оперных тенденций.

Большое значение для будущих творческих проявлений Джоаккино имела дружба со знаменитым итальянским тенором Момбелли. Они вместе писали музыкальные номера, сочиняли либретто и разрабатывали театральные постановки. В 1808 году композитор Россини и вовсе написал целую мессу. Это был мужской хор, сопровождаемый ярким аккомпанементом органа и оркестра.

О раннем творческом периоде

В 1810 году судьба Джоаккино кардинально изменилась: его заметили два знаменитых по тем временам итальянских музыканта: Моранли и Моролли. Эта пара написала Россини письмо, в котором изъявила желание видеть юного Джоаккино в Венеции. Начинающий композитор незамедлительно согласился. Задачей Джоаккино было написание музыкальной теме к театральному либретто. Постановка носила название "Брак по векселю". Именно это произведение стало ярчайшим дебютом Россини как композитора.

Основным качеством, которым обладал композитор Россини, была невероятная быстрота и легкость написания музыки. Это отмечали многие современники музыканта: Джоаккино как будто уже давно знал и понимал, как именно должна выстраиваться та или иная композиция. При этом сам музыкант, как утверждают многие источники, вел весьма беспорядочный и праздный образ жизни. В Венеции он много гулял и веселился, но при этом всегда успевал написать нужный заказ к сроку.

"Севильский цирюльник"

В 1813 году композитор Россини написал поистине грандиозное сочинение, перевернувшее всю его жизнь, - это "Итальянка в Алжире". Превосходная музыка, глубокое содержание либретто, яркие патриотические настроения, которые задавало произведение - все это наилучшим образом сказалось на будущей карьере композитора.

Однако музыкант затеял нечто более грандиозное. Монументальная двухактная опера, которая стала бы жемчужиной итальянской музыки, - вот чего добивался Джоаккино Россини. "Севильский цирюльник" стал такой оперой. Произведение было поставлено по знаменитой в 19 веке комедии Бомарше.

Основной особенностью работы Джоаккино над произведением была, опять-таки, невероятная легкость. Написанный меньше чем за месяц "Севильский цирюльник" стал первым произведением Россини, знаменитым за пределами Италии. Так, удивительный случай произошел с Джоаккино в Австрийской Империи: именно там композитор повстречал самого Бетховена, положительно отозвавшегося о "цирюльнике".

Новые идеи Россини

Основной специализацией Джоаккино была комедия. Композитор Россини сочинял музыкальные темы именно для легких, комедийных либретто. Однако в 1817 году музыкант вышел за рамки комического жанра, который столь часто ассоциировался с именем Джоаккино Россини. Опера "Сорока-воровка" была одним из первых произведений композитора, что носило, скорее, несколько драматический характер. Написанная в 1816 году опера "Отелло" и вовсе была шекспировской трагедией.

Джоаккино все больше обрастал идеями и новыми замыслами. Важнейшей вехой на творческом пути Джоаккино была монументальная опера-сериа, носящая название "Моисей в Египте". Россини работал над этим произведением полтора месяца. Премьера "Моисея" состоялась в Неаполе, где сопровождалась громадным успехом.

Композитор Россини все дальше отходил от "легких" жанров, сочиняя более тяжелые и монументальные произведения. Такие знаменитые исторические сериа, как "Магомет II", "Зельмира", "Семирамида", обладали крупным успехом как в самой Италии, так и за ее пределами.

Вена, Лондон и Париж

Австрийский, английский и парижский периоды сыграли большую роль в жизни Россини. Причиной отправки композитора в Вену послужил оглушительный успех оперы "Зельмира". В Австрии композитор впервые столкнулся с массовой неблагоприятной критикой: многие немецкие композиторы считали, что любая опера Россини не заслуживает такого успеха, который сопровождал Джоаккино почти во всей Европе. Однако среди ненавистников не было Бетховена. Уже полностью оглохший Людвиг внимательно следил за творчеством Россини, читая его музыку, в прямом смысле, по нотной бумаге. Бетховен проявлял большой интерес к Джоаккино; он крайне лестно отзывался почти обо всех его произведениях.

В 1823 году композитор получил приглашение в королевский лондонский театр. Здесь была отыграна опера Россини "Итальянка в Алжире" и некоторые другие его произведения. Именно в Англии Джоаккино обзавелся как преданными почитателями, так и яростными врагами. Еще больше ненависти Россини получил в Париже: завистливые музыканты старались всячески опорочить композитора. Для Россини наступили времена острой полемики с критиками.

Почти все музыкальные деятели 19, 20 или 21 веков говорят об одном: Россини "поднял с колен" необычайно низкий уровень музыкального творчества в Англии и Франции. Вдохновленные произведениями Джоаккино музыканты, наконец, начали проявлять себя, предоставляя миру все больше прекрасного.

Все ближе к творческой вершине

В конце двадцатых годов 19 века Россини согласился работать руководителем Итальянского оперного театра в Париже. Однако задержался он на этой должности ненадолго: уже через пару лет творчество Россини стало широко известно всей Европе, а потому композитор решил принять звание "генерального инспектора пения и композитора его величество во Франции". Джоаккино получил почетную должность при короле.

В Париже Россини написал еще один музыкальный шедевр, носящий название "Путешествие в Реймс, или Гостиница золотой линии". Эта опера была отыграна на коронации Карла X. Однако успеха у широкой публики произведение не имело.

После "Путешествия" Россини занялся разработкой монументальной оперы "Магомет II". Это героико-трагическое произведение отличалось многими новаторскими элементами, что не могли не заметить многие критики. Далее были написаны "Моисей в Египте" и "Осада Коринфа". Все эти произведения оказали сильнейшее влияние на молодых французских композиторов: Обера, Буальдье, Герольда и других.

"Вильгельм Телль"

Россини, работая сразу в двух направлениях французской оперы - комическом и трагическом, задумал постановку большого произведения, совершенно самобытного и новаторского. Нечто новое, не похожее ни на одно прежнее сочинение - вот чего добивался Джоаккино Россини. Произведения прошлых лет хоть и считались новаторскими, но лишь местами. Именно поэтому композитор приступил к сочинению оперы об отважном стрелке Вильгельме - герое одной старой швейцарской легенды.

Основной особенностью произведения стало заимствование элементов местного швейцарского колорита: народные напевы, объединенные с итальянскими классическими песнями, составляли необычайно оригинальную оперу. Неудивительно, что "Вильгельма" все ждали с нетерпением. Произведение находилось в разработке около полугода. Премьера этой четырехтактной оперы состоялась в 1828 году.

Реакция как публики, так и критики была очень холодной. Произведение показалось многим утомительным, сложным и попросту скучным. К тому же длилось сочинение порядка 4 часов. Оперу почти никто не посещал. Руководство театра, пытаясь хоть как-то спасти положение, сильно сократило произведение и стало подавать его в искаженном виде. Конечно же, Россини это не устраивало. Он покинул театр, пообещав себе никогда не продолжать деятельность композитора.

Однако оперой были возмущены далеко не все. Многие начинающие композиторы увидели в "Вильгельме" нечто удивительное и прекрасное. Со временем произведение все же приобрело статус шедевра, одной из культовых опер Джоаккино Россини.

Биография бывшего композитора

Джоаккино "замолк" в возрасте 37 лет. За его спиной осталось порядка 40 опер, громадная слава и оглушительный успех. Стремительное развитие романтизма в Европе также повлияло на уход Россини из искусства.

Пробыв в забвении несколько лет, Джоаккино все же приступил к редкому написанию небольших увертюр. Однако от прежней интенсивности уже почти ничего не оставалось. Переехав в Италию, композитор увлекся педагогической деятельностью. Россини руководил болонским лицеем, воспитанником которого он сам был в детстве. Именно благодаря Джоаккино музыкальное образование получило свое быстрое и качественное развитие.

В 1855 году Россини вновь решает возвратиться в Париж. Именно здесь он проводит последние 13 лет своей жизни.

Россини-кулинар

Что могло увлечь Джоаккино Россини? Увертюры, сюиты и оперы уже остались позади. Некогда великий композитор решил твердо отойти от написания музыки. Свое обещание он, правда, нарушил лишь несколько раз. Так, в 1863 году была написана "Маленькая торжественная месса" - довольно знаменитое и по сей день сочинение.

Джоаккино был изысканным кулинаром. Остроумный Россини придумывал невероятное количество самых разнообразных блюд. Композитор был также большим любителем виноделия. Его погреб просто ломился от самых разнообразных вин, всех типов и сортов. Однако кулинария погубила Россини. Бывший композитор стал страдать ожирением и болезнями желудка.

Смерть композитора

Никто более в Париже не славился такой знаменитостью, как Джоаккино Россини. "Севильский цирюльник", "Вильгельм Телль" - автор всех этих произведений, хоть и отошедший от дел, пользовался во Франции большим успехом.

Россини устраивал грандиозные приемы. Самые прославленные личности и политические деятели добивались возможности побывать на них. Иногда Россини дирижировал, пока еще привлекая этим внимание европейской музыкальной общественности. Личность Джоаккино была поистине великой: с ним общались Вагнер, Франц Лист, Сен-Санс и многие другие величайшие композиторы мира.

Композитор скончался 13 ноября 1868 года. Все свое имущество композитор завещал итальянскому городку Пезаро, месту, где музыкант был рожден.

Наследие

Джоаккино оставил после себя порядка 40 крупных опер и еще больше увертюр с небольшими сочинениями. Свою первую настоящую оперу, "Вексель на брак", Россини написал в возрасте 18 лет. Нельзя не отметить и еще одно грандиозное произведение, созданное в 1817 году,- опера "Золушка". Джоаккино Россини написал веселую и легкую комедию, основанную на знаменитой сказке. Опера пользовалась большим успехом как у критиков, так и у широкой публики.

Помимо опер, Джоаккино занимался написанием разнообразных псалмов, месс, кантов и гимнов. Наследие Россини поистине велико. Его изобретательный и новаторский стиль изучается многими композиторами уже много лет. Остается актуальной музыка Россини и сегодня.

(29 II 1792, Пезаро - 13 XI 1868, Пасси, близ Парижа)

Джоаккино Россини (Rossini) Россини открыл в музыке Италии блестящий XIX век, за ним последовала целая плеяда оперных творцов: Беллини, Доницетти, Верди, Пуччини, словно передававшие друг другу эстафетную палочку мировой славы итальянской оперы. Автор 37 опер, Россини поднял на недосягаемую высоту жанр оперы-буффа. Его «Севильский цирюльник», написанный спустя почти столетие после рождения жанра, стал вершиной и символом оперы-буффа вообще. С другой стороны, именно Россини завершил почти полуторавековую историю самого знаменитого оперного жанра - оперы-seria, покорившей всю Европу, и открыл путь для развития новой, пришедшей ему на смену героико-патриотической оперы эпохи романтизма. Основная сила композитора, наследника итальянских национальных традиций - в неистощимой изобретательности мелодий, увлекательных, блестящих, виртуозных.

Певец, дирижер, пианист, Россини отличался редкой доброжелательностью и общительностью. Без всякой зависти, с восхищением отзывался он об успехах своих молодых итальянских современников, готовый помочь, подсказать, поддержать. Известно его преклонение перед Бетховеном, с которым Россини встретился в Вене в последние годы его жизни. В одном из писем он писал об этом в присущей ему шутливой манере: «Я занимаюсь Бетховеном два раза в неделю, Гайдном - четыре, а Моцартом ежедневно... Бетховен - это колосс, который часто дает вам хорошего тумака в бок, тогда как Моцарт всегда восхитителен». Вебера, с которым они соперничали, Россини называл «великим гением, и к тому же п о д л и н н ы м, ибо он творил самобытно и никому не подражал». Симпатичен ему был и Мендельсон, особенно его Песни без слов. При встрече Россини просил Мендельсона играть ему Баха, «много Баха»: «Его гений просто подавляет. Если Бетховен чудо среди людей, то Бах чудо среди богов. Я подписался на полное собрание его сочинений». Даже к Вагнеру, творчество которого было очень далеко от его оперных идеалов, Россини относился уважительно, интересовался принципами его реформы, о чем свидетельствует их встреча в Париже в 1860 году.

Остроумие было свойственно Россини не только в творчестве, но, и в жизни. Он утверждал, что это предвещала сама дата его рождения - 29 февраля 1792 года. Родина композитора - приморский городок Пезаро. Его отец играл на трубе и валторне, мать, хотя и не знала нот, была певицей и пела по слуху (по утверждению Россини «из ста итальянских певцов восемьдесят находятся в таком же положении»). Оба были членами странствующей труппы. Рано проявивший способности к музыке Джоаккино в 7 лет, наряду с письмом, арифметикой и латынью, обучался игре на клавесине, сольфеджио и пению в пансионе в Болонье. В 8 лет он уже выступал в церквах, где ему доверяли самые сложные партии сопрано, а однажды поручили детскую роль в популярной опере. Восхищенные слушатели предсказывали, что Россини станет знаменитым певцом. Он аккомпанировал себе с листа, свободно читал оркестровые партитуры и работал аккомпаниатором и руководителем хора в театрах Болоньи. С 1804 года начались его систематические занятия игрой на альте и скрипке, весной 1806-го он поступил в Болонский музыкальный лицей, и уже через несколько месяцев знаменитая Болонская музыкальная академия единогласно избрала его своим членом. Тогда будущей славе Италии было всего 14 лет. А в 15 он написал свою первую оперу. Услышавший ее несколько лет спустя Стендаль восхищался ее мелодиями - «первыми цветами, созданными воображением Россини; в них была вся свежесть утра его жизни».

В лицее Россини проучился (в том числе игре на виолончели) около 4 лет. Его педагогом по контрапункту был знаменитый падре Маттеи. Впоследствии Россини сожалел, что не мог пройти полный курс композиции - ему приходилось зарабатывать на жизнь и помогать родителям. В годы учения он самостоятельно знакомился с музыкой Гайдна и Моцарта, организовал струнный квартет, где исполнял партию альта; ансамбль переиграл по его настоянию множество гайдновских сочинений. У одного любителя музыки он брал на время партитуры ораторий Гайдна и опер Моцарта и переписывал их: вначале только вокальную партию, к которой сочинял свой аккомпанемент, а потом сравнивал его с авторским. Впрочем, Россини мечтал о карьере певца, гораздо более престижной: «когда композитор получал пятьдесят дукатов, певцу доставалась тысяча». По его словам, он почти случайно попал на композиторский путь - началась мутация голоса. В лицее он пробовал силы в разных жанрах: написал 2 симфонии, 5 струнных квартетов, вариации для солирующих инструментов с оркестром, кантату. Одна из симфоний и кантата были исполнены в лицейских концертах.

По окончании учебы 18-летний композитор 3 ноября 1810 года впервые увидел свою оперу на сцене венецианского театра. На следующий осенний сезон Россини был ангажирован театром в Болонье на написание уже двухактной оперы-буффа. В течение 1812 года он сочинил и поставил 6 опер, в том числе одну зепа. «У меня быстро возникали идеи, и мне не хватало только времени, чтобы записывать их. Я никогда не принадлежал к тем, кто потеет, когда сочиняет музыку». Опера-буффа «Пробный камень» была поставлена в крупнейшем театре Италии, миланском Ла Скала, где прошла 50 раз подряд; чтобы послушать ее, по словам Стендаля, «толпы людей прибывали в Милан из Пармы, Пьяченцы, Бергамо и Брешии и из всех городов на двадцать миль в округе. Россини стал первым человеком своего края; всем хотелось во что бы то ни стало его увидеть». А 20-летнему автору опера принесла освобождение от военной службы: «Пробный камень» так понравился генералу, командовавшему в Милане, что тот обратился к вице-королю, и армия не досчиталась одного солдата.

Переломным в творчестве Россини стал 1813 год, когда в течение трех с половиной месяцев в театрах Венеции увидели свет рампы две оперы, популярные доныне («Танкред» и «Итальянка в Алжире»), а третья, провалившаяся на премьере и теперь забытая, принесла бессмертную увертюру - Россини использовал ее еще дважды, и ныне все знают ее как увертюру к «Севильскому цирюльнику». Через 4 года импресарио одного из лучших театров Италии и самого большого в Европе, неаполитанского Сан Карло, предприимчивый и удачливый Доменико Барбайя, прозванный вице-королем Неаполя, подписал с Россини длительный, на 6 лет, контракт. Примадонной труппы была красавица испанка Изабелла Кольбран, обладавшая роскошным голосом и драматическим талантом. Она была знакома с композитором давно - в один и тот же год 14-летний Россини и Кольбран, на 7 лет старше его, были избраны членами Болонской академии. Теперь она была подругой Барбайи и одновременно пользовалась покровительством короля. Кольбран вскоре стала возлюбленной Россини, а в 1822 году - его женой.

За 6 лет (1816- 1822) композитор написал для Неаполя в расчете на Кольбран 10 опер-seria и 9 - для других театров, преимущественно буффа, так как Кольбран не исполняла комических ролей. Среди них - «Севильский цирюльник» и «Золушка». Тогда же рождается новый романтический жанр, который в дальнейшем вытеснит оперу-seria: опера народно-героическая, посвященная теме борьбы за освобождение, с изображением больших народных масс, широким использованием хоровых сцен, занимающих не меньшее место, чем арии («Моисей», «Магомет II»).

1822 год открывает новую страницу в жизни Россини. Весной он вместе с неаполитанской труппой отправляется в Вену, где уже на протяжении 6 лет с успехом ставятся его оперы. В течение 4 месяцев Россини купается в лучах славы, его узнают на улицах, толпы собираются под окнами его дома, чтобы увидеть композитора, а иногда и послушать, как он поет. В Вене происходит его встреча с Бетховеном - больным, одиноким, ютящимся в убогой квартире, которому Россини напрасно пытается помочь. За венскими гастролями последовали лондонские, еще более продолжительные и успешные. 7 месяцев, до конца июля 1824 года, он дирижирует в Лондоне своими операми, выступает как аккомпаниатор и певец в публичных и частных концертах, в том числе в королевском дворце: английский король - один из самых верных его поклонников. Здесь же была написана кантата «Жалоба муз на смерть лорда Байрона», на премьере которой композитор пел партию солирующего тенора. По окончании гастролей Россини вывез из Англии целое состояние - 175 тысяч франков, что заставило его вспомнить гонорар за первую оперу - 200 лир. А с тех пор не прошло и 15 лет...

После Лондона Россини ждал Париж и хорошо оплачиваемая должность руководителя Итальянской оперы. Однако пробыл Россини на этом посту лишь 2 года, хотя и сделал головокружительную карьеру: «композитор его величества короля и инспектор пения всех музыкальных заведений» (высшая музыкальная должность во Франции), член Совета по управлению королевскими музыкальными школами, член комитета театра Grand Opera. Здесь Россини создал свою новаторскую партитуру - народно-героическую оперу «Вильгельм Теллъ». Рожденная в преддверии революции 1830 года, она воспринималась современниками как прямой призыв к восстанию. И на этой вершине, в 37 лет, Россини прекратил свою оперную деятельность. Однако сочинять не перестал. За 3 года до смерти он говорил одному из своих гостей: «Видите эту этажерку, полную музыкальных рукописей? Все это написано после «Вильгельма Телля». Но я ничего не публикую; пишу потому, что не могу поступать иначе».

Самые крупные сочинения Россини этого периода относятся к жанру духовной оратории (Stabat Mater, Маленькая торжественная месса). Немало было создано и камерной вокальной музыки. Наиболее известные ариетты и дуэты составили «Музыкальные вечера», другие вошли в «Альбом итальянских песен», «Смесь вокальной музыки». Писал Россини и инструментальные пьесы, нередко снабжая их ироническими заголовками: «Сдержанные пьесы», «Четыре закуски и четыре десерта», «Болеутоляющая музыка» и др.

С 1836 года Россини почти на 20 лет возвращается в Италию. Он отдается педагогической работе, оказывает поддержку только что основанной Экспериментальной музыкальной гимназии во Флоренции, Болонскому музыкальному лицею, который когда-то окончил сам. Последние 13 лет Россини вновь живет во Франции, как в самом Париже, так и на вилле в предместье Пасси, окруженный почетом и славой. После смерти Кольбран (1845), с которой он расстался около 10 лет назад, Россини женится на француженке Олимпии Пелиссье. Современники характеризуют ее как женщину ничем не примечательную, но наделенную отзывчивым и добрым сердцем, однако итальянские друзья Россини считают ее скупой и негостеприимной. Композитор регулярно устраивает приемы, знаменитые на весь Париж. Эти «субботы Россини» собирают самое блестящее общество, привлеченное и изысканной беседой, и изысканной кухней, знатоком которой композитор слыл и даже являлся изобретателем некоторых кулинарных рецептов. За роскошным обедом следовал концерт, хозяин нередко и пел, и аккомпанировал певцам. Последний такой вечер состоялся 20 сентября 1868 года, когда композитору шел 77-й год; он исполнил недавно сочиненную элегию «Прощание с жизнью».

Умер Россини 13 ноября 1868 года на своей вилле в Пасси под Парижем. В завещании он выделил два с половиной миллиона франков на создание музыкальной школы в родном Пезаро, где за 4 года до того ему был поставлен памятник, а также большую сумму на учреждение в Пасси дома для престарелых певцов - французских и итальянских, сделавших карьеру во Франции. На заупокойной мессе присутствовало около 4 тысяч человек. Траурную процессию сопровождали два батальона пехоты и оркестры двух легионов Национальной гвардии, исполнявшие отрывки из опер и духовных сочинений Россини.

Композитор был похоронен на парижском кладбище Пер Лашез рядом с Беллини, Керубини и Шопеном. Узнав о смерти Россини, Верди писал: «В мире угасло великое имя! Это было самое популярное имя нашей эпохи, известность самая широкая, - и это была слава Италии!» Он предложил итальянским композиторам почтить память Россини написанием коллективного Реквиема, который должен был торжественно прозвучать в Болонье в первую годовщину его смерти. В 1887 году набальзамированное тело Россини было перевезено во Флоренцию и захоронено в соборе Санта Кроче, в пантеоне великих людей Италии, рядом с могилами Микеланджело и Галилея.

А. Кенигсберг

Итальянский композитор. Один из выдающихся представителeй оперного жанра в XIX в. Его творчество одновременно является завершением развития музыки XVIII в. и открывает пути к художественным завоеваниям романтизма. Его первая опера "Деметрио и Полибио" (1806) написана еще вполне в русле традиционной оперы-сериа. Россини обращался к этому жанру неоднократно. Среди лучших сочинений "Танкред" (1813), "Отелло" (1816), "Моисей в Египте" (1818), "Зельмира" (1822, Неаполь, либретто А. Тоттола), "Семирамида" (1823).

Огромный вклад внес Россини в развитие оперы-буффа. Первыми опытами в этом жанре стали "Вексель на брак" (1810, Венеция, либретто Г. Росси), "Синьор Брускино" (1813) и ряд других сочинений. Именно в опере-буффа Россини создал свой тип увертюры, основанный на контрасте медленного вступления, сменяющегося стремительным allegro. Один из ранних классических образцов такой увертюры мы видим в его опере "Шёлковая лестница" (1812). Наконец, в 1813 г. Россини создает свой первый шедевр в буффоном жанре: "Итальянку в Алжире", где вполне видны уже черты зрелого стиля композитора, особенно в замечательном финале I д. Его удачей стала также опера-буффа "Турок в Италии" (1814). Спустя два года композитор пишет свою лучшую оперу "Севильский цирюльник", по праву занимающую выдающееся место в истории жанра.

Созданная в 1817 г., "Золушка" свидетельствует о стремлении Россини расширить палитру художественных стредств. Чисто буффоные элементы сменяются сочетанием комического и лирического начал, в том же году появляется "Сорока-воровка", написанная в жанре оперы-семисериа, в которой лирико-комедийные элементы соседствуют с трагическими (как тут не вспомнить моцартовского "Дон Жуана"). В 1819 г. Россини создал одно из наиболее романтических своих сочинений - "Деву озера" (по роману В. Скотта).

Среди поздних сочинений выделяются "Осада Коринфа" (1826, Париж, является французской редакцией его более ранней оперы-сериа "Магомет II"), "Граф Ори" (1828), написанная в стиле французской комической оперы (в ней композитор использовал ряд наиболее удачных тем из оперы "Путешествие в Реймс", созданной тремя годами ранее по случаю коронации в Реймсе короля Карла X), и, наконец, последний шедевр Россини - "Вильгельм Телль" (1829). Эта опера, с ее драматизмом, индивидуально очерченными характерами, большими сквозными сценами, уже принадлежит к другой музыкальной эпохе - веку романтизма. Этим сочинением завершается творческий путь Россини как оперного композитора. В последующие 30 лет он создал ряд вокально-инструментальных произведений (среди них "Stabat Mater" и др.), вокальных и фортепианных миниатюр.

Россини, Джоаккино (1792-1868), Италия

Джоаккино Россини родился 29 февраля 1792 года в городе Пезаро в семье городского трубача и певицы. Получив начальное образование, будущий композитор начал свою трудовую жизнь в качестве подмастерья кузнеца. В раннем возрасте Россини переехал в Болонью - тогдашний центр провинциальной музыкальной культуры Италии.

У Вагнера встречаются чарующие моменты и ужасные четверти часа.

Россини Джоаккино

В 1806 году, в возрасте 14 лет, он был избран членом Болонской академии наук и в том же году поступил в музыкальный лицей. В лицее Россини овладел профессиональными знаниями. Большое влияние на него тогда оказало творчество Гайдна и Моцарта. Особый успех в его обучении наблюдался в области техники вокального письма - культура пения в Италии всегда была на высоте.

В 1810 году Россини, окончивший лицей, поставил в Венеции свою первую оперу "Вексель на женитьбу". Через год после этого спектакля он стал известен всей Италии и с тех пор посвятил свое творчество музыкальному театру.

Через шесть лет он сочинил "Севильского цирюльника", который принес ему славу, затмившую в глазах современников даже Бетховена, Вебера и других музыкальных корифеев того времени.

Россини было всего тридцать лет, когда его имя стало известно по всему миру, а музыка стала неотъемлемой частью XIX столетия. С другой стороны вплоть до 1822 года композитор безвыездно жил на родине, а из 33 опер, написанных им в период с 1810 по 1822гг., лишь одна попала в мировую музыкальную сокровищницу.

Дайте мне счет из прачечной, и я положу его на музыку.

Россини Джоаккино

В ту пору театр в Италии был не столько центром искусства, сколько местом дружеских и деловых встреч, и Россини не боролся с этим. Он привносил новое дыхание в культуру своей страны - великолепную культуру belcanto, жизнерадостность народной песни Италии.

Особенно интересными были творческие искания композитора в период между 1815 и 1820 годами, когда Россини пытался внедрить достижения передовых оперных школ других стран. Это заметно в его произведениях "Дева озера" (1819) или "Отелло" (по Шекспиру).

Этот период в творчестве Россини отмечен, прежде всего, рядом крупных достижений в области комического театра. Тем не менее, ему надо было развиваться далее. Большую роль в этом сыграло его непосредственное знакомство с новейшим искусством Австрии, Германии и Франции. Россини посетил Вену в 1822 году, и результатом этого стало развитие оркестрово-симфонических начал в последующих его операх, например, в "Семириаде" (1823). В дальнейшем Россини продолжал свои творческие поиски в Париже, куда переехал в 1824 году. Причем за шесть лет он написал пять опер, две из которых представляли собой переработку его прежних произведений. В 1829 году появился "Вильгельм Телль", написанный для французской сцены. Он стал одновременно и вершиной, и концом творческой эволюции Россини. После его выхода Россини в возрасте 37 лет перестал творить для сцены. Он написал еще две знаменитых вещи "Stabat Mater" (1842) и "Маленькая торжественная месса" (1863). Не понятно, почему в триумфе славы композитор решил уйти с вершин музыкального Олимпа, но бесспорно то, что Россини не принял новые направления в опере середины XIX столетия.

Такую музыку нужно слушать не раз и не два. Но я больше одного раза не могу.

Россини Джоаккино

В последние десять лет жизни (1857-1868) Россини увлекся фортепьянной музыкой. С 1855 он безвылазно жил в Париже, где и умер 13 ноября 1868 года. В 1887 его прах был перевезен на родину.

СОЧИНЕНИЯ:

оперы (всего 38):

"Вексель на женитьбу" (1810)

"Шелковая лестница" (1812)

"Пробный камень" (1812)

"Странный случай" (1812)

"Синьор Брускино" (1813)

"Танкред" (1813)

"Итальянка в Алжире" (1813)

"Турок в Италии" (1814)

"Елизавета, королева Английская" (1815)

"Торвальдо и Дорлиска" (1815)

"Севильский цирюльник" (1816)

"Отелло" (1816)

"Золушка" (1817)

"Сорока-воровка" (1817)

«В 14 ЛЕТ В СПИСКЕ ВЗЯТЫХ ИМ «КРЕПОСТЕЙ» ЗНАЧИЛОСЬ СТОЛЬКО ЖЕНЩИН, СКОЛЬКО БЫВАЕТ ЛИШЬ У ОПЫТНЫХ ЛОВЕЛАСОВ...»

«СОЛНЦЕ ИТАЛИИ»

Джоаккино Россини - великий итальянский композитор, создатель многочисленных опер и удивительно ярких и красивых мелодий, блестящий собеседник и острослов, жизнелюб и донжуан, гурман и кулинар.

«Упоительный», «сладчайший», «пленительный», «утешительный», «солнечный»... Какими только эпитетами не награждали Россини его современники. Под обаянием его музыки находились самые просвещенные люди разных времен и народов. Александр Пушкин писал в «Евгении Онегине»:

Но уж темнеет вечер синий,

Пора нам в Оперу скорей:

Там упоительный Россини,

Европы баловень - Орфей.

Не внемля критике суровой,

Он вечно тот же, вечно новый,

Он звуки льет - они кипят,

Они текут, они горят,

Как поцелуи молодые,

Все в неге, в пламене любви,

Как закипевшего аи

Струя и брызги золотые...

Оноре де Бальзак, прослушав «Моисея» Россини, сказал: «эта музыка поднимает склоненные головы и вселяет надежду в самые ленивые сердца». Устами своего любимого героя Растиньяка французский писатель говорит: «Вчера у итальянцев давали «Севильского цирюльника» Россини. Я никогда прежде не слышал такой сладостной музыки. Боже! Есть же счастливцы, которые имеют ложу у итальянцев».

Немецкий философ Гегель, приехав в сентябре 1824 года в Вену, решил посетить один из спектаклей Итальянского оперного театра. Прослушав «Отелло» Россини, он написал жене: «Пока у меня хватит денег, чтобы ходить в итальянскую оперу и оплатить обратный проезд, я остаюсь в Вене». За месяц пребывания в столице Австрии, философ по разу посетил все спектакли театра, и 12 раз (!) оперу «Отелло».

Чайковский, впервые прослушав «Севильского цирюльника», записал в дневнике: ««Севильский цирюльник» останется навсегда неподражаемым образцом... Той непритворной, беззаветной, неудержимо захватывающей веселости, какою брызжет каждая страница «Цирюльника», того блеска и изящества мелодии и ритма, которыми полна эта опера, - нельзя найти ни у кого».

Генрих Гейне, один из самых привередливых и злоязычных людей своего времени, был совершенно обезоружен музыкой итальянского гения: «Россини, божественный маэстро, - солнце Италии, расточающее свои звонкие лучи всему миру! Я... восхищаюсь твоими золотыми тонами, звездами твоих мелодий, твоими искрящимися мотыльковыми грезами, так любовно порхающими надо мной и целующими сердце мое устами граций! Божественный маэстро, прости моими бедным соотечественникам, которые не видят твоей глубины, - ты прикрыл ее розами...»

Стендаль, бывший свидетелем бешеного успеха итальянского композитора, констатировал: «Слава Россини может быть ограничена только пределами вселенной».

ШЕВЕЛИТЬ УШАМИ - ЭТО ТОЖЕ ТАЛАНТ

Отличники - хорошие исполнители, но миром правят троечники. Однажды один знакомый рассказал Россини о том, что некий коллекционер собрал большую коллекцию орудий пыток всех времен и народов. «А было ли в этой коллекции фортепиано?» - поинтересовался Россини. «Конечно, нет», - с удивлением отозвался собеседник. «Значит, в детстве его не учили музыке!» - вздохнул композитор.

В детстве будущая знаменитость Италии не подавала никаких надежд на светлое будущее. Несмотря на то, что Россини родился в музыкальной семье, два несомненных таланта, которые он сумел обнаружить, было умение шевелить ушами и спать в любой обстановке. Необычайно живой и экспансивный по натуре, юный Джоаккино избегал всяческой учебы, предпочитая ей шумные игры на свежем воздухе. Его счастье - это сон, вкусная еда, хорошее вино, компания уличных сорвиголов и разнообразные веселые проказы, по части которых он был настоящий мастак. Он так и остался малограмотным человеком: его письма, всегда содержательные и остроумные, полны чудовищных грамматических ошибок. Но это ли повод для огорчения?

Вы плохо знаете орфографию...

Тем хуже для орфографии!

Родители настойчиво пытались обучить его семейной профессии - напрасное дело: дальше гамм дело не сдвинулось. Родители решают: чем видеть такое мученическое лицо Джоаккино всякий раз, когда приходит учитель музыки, уж лучше отдать его в обучение к кузнецу. Физическая работа, может быть, ему больше понравится. Через короткое время выяснилось, что кузнечное дело сыну трубача и оперной певицы также не нравится. Зато, кажется, этот маленький разгильдяй понял, что куда приятнее и легче постукивать по клавишам чембало, чем громыхать тяжелым молотом по разным железякам. С Джоаккино происходит приятное преображение, он как будто проснулся - стал прилежно учиться и школьным премудростям, и, главное, музыке. И что еще удивительней, в нем неожиданно обнаружился новый талант - феноменальная память.

В 14 лет Россини поступил в Болонский музыкальный лицей, где стал первым учеником, а вскоре и сравнялся со своими учителями. Блестящая память и здесь была кстати: однажды он записал музыку целой оперы, прослушав ее всего два или три раза... Вскоре Россини начал дирижировать оперными спектаклями. К этому времени относятся первые творческие опыты Россини - вокальные номера для странствующей труппы и одноактная комическая опера «Вексель на брак». Заслуги в музыкальном искусстве были оценены по достоинству: в 15 лет Россини уже был увенчан лаврами Болонской филармонической академии, став таким образом самым молодым академиком Италии.

Хорошая память никогда не изменяла ему. Даже в старости. Сохранился рассказ о том, как однажды на одном из вечеров, где, кроме Россини, присутствовал и Альфред Мюссе, молодой французский поэт, приглашенные по очереди читали свои стихи и отрывки из произведений. Мюссе прочел публике свою новую пьесу - стихов приблизительно в шестьдесят. Когда он закончил читать, раздались аплодисменты.

Ваш покорный слуга, - поклонился Мюссе.

Извините, но этого никак не может быть: эти стихи я учил еще в школе! И, между прочим, помню до сих пор!

С этими словами композитор слово в слово повторил стихи, только что произнесенные Мюссе. Поэт покраснел до корней волос и ужасно разволновался. От растерянности он сел на диван и стал бормотать что-то невнятное. Россини, видя реакцию Мюссе, быстро подошел к нему, дружески пожал руку, и сказал с виноватой улыбкой:

Простите меня, дорогой Альфред! Это, конечно же, ваши стихи. Во всем виновата моя память, только что совершившая эту литературную кражу.

КАК СХВАТИТЬ ФОРТУНУ ЗА ЮБКУ?

Искусство говорить комплименты - одно из самых важных умений, какое должен освоить всякий мужчина, мечтающий об успехе в делах и, особенно, личной жизни. Психолог Эрик Берн советовал всем стеснительным юношам побольше шутить в присутствии предмета любви. «Скажите ей, - поучал он, - например, что-нибудь вроде этого: «Панегирики всех любящих вечности, трижды умноженные, стоят только половины твоих чар. Десять тысяч радостей из волшебной сумочки из оленьей кожи - не больше тутовой ягодки, в сравнении с гранатом, который сулит одно прикосновение твоих губ...». Если она этого не оценит, она не оценит ничего иного, что вы можете ей предложить, и лучше вам о ней забыть. Если она одобрительно засмеется, - вы уже наполовину победили».

Есть люди, которым нужно старательно учиться, чтобы выражать свои чувства столь изящно и оригинально - таких большинство. Но есть и такие, кто получил это умение как будто с рождения. Эти счастливчики все делают легко и непринужденно: словно играя, очаровывают, увлекают, соблазняют и... также легко ускользают. К их числу принадлежал и Джоаккино Россини.

«Женщины ошибаются, считая, что все мужчины одинаковы. А мужчины ошибаются, считая, что все женщины разные», - однажды пошутил он. Уже в 14 лет в списке взятых им «крепостей» значилось столько женщин, сколько бывает иногда лишь у зрелых мужчин и опытных ловеласов. Приятная внешность служила только дополнением к другим, более важным его достоинствам - остроумию, находчивости, всегда хорошему настроению, подкупающей обходительности, умению говорить приятные вещи и вести увлекательный разговор. А уж в искусстве расточать комплименты ему вообще трудно было найти достойного соперника. К тому же он был щедрый угодник: мазал словесным елеем всех женщин без разбора. В том числе и тех, с кем, по его словам, «можно было целоваться только с закрытыми глазами».

В нужное время и в нужном месте он, начинающий композитор, встречается с Марией Марколини, одной из самых выдающихся певиц своего времени. Она обращает внимание на улыбающегося красавчика-музыканта и сама начинает с ним разговор: «Любите ли вы музыку?» - «Обожаю». - «А певиц тоже... любите?» - «Если они похожи на вас, обожаю, так же, как музыку». Марколини с вызовом смотрит ему прямо в глаза: «Маэстро, но это едва ли не признание в любви!» - «Почему едва ли? Оно вырвалось так непроизвольно, и я не собираюсь от него отрекаться. Вы можете эти мои слова принять за легкий ветерок, щекочущий уши, и отпустить их на волю. Но я поймаю их и верну вам - с большим удовольствием». Красавица смеется: «Думаю, мы с вами прекрасно поладим, Джоаккино. Почему бы вам не написать для меня новую оперу?..». Вот так, не тушуясь, с наскока, можно, как говорят итальянцы, «схватить фортуну за юбку»!

Однажды какой-то журналист задал Россини вопрос: «Маэстро, вам все в жизни дается легко: слава, деньги, любовь публики!.. Признайтесь, как вам удалось стать любимцем фортуны?» - «Действительно, удача любит меня, - с улыбкой отвечал Россини, - но лишь по одной простой причине: фортуна - женщина и презирает тех, кто робко клянчит ее любви. Я же не обращаю на нее внимания, но при этом крепко держу эту ветреницу за подол ее роскошного платья!..»

КТО ТАМ ТАК ФАЛЬШИВО МЯУКАЕТ?

Сумасбродный весельчак и авантюрист, бесконечно жизнерадостный выдумщик всяких розыгрышей и шуток, забавный жуир, всегда готовый откликнуться на манящую женскую улыбку, нежный взгляд или записочку, сколько раз он оказывался в смешных, пикантных и даже опасных для жизни ситуациях! «Мне случалось, - признавался он, - иметь необыкновенных соперников; в течение всей моей жизни я по три раза в год переезжал из города в город и менял друзей...».

Однажды в Болонье одна из его любовниц, графиня Б., жившая в Милане, покинув дворец, мужа, детей, позабыв о своей репутации, приехала в один прекрасный день в комнату, которую он занимал в более чем скромной гостинице. Встретились они очень нежно. Однако вскоре по неосторожности незапертая дверь раскрылась и... на пороге показалась еще одна любовница Россини - княгиня К., самая знаменитая красавица Болоньи. Не долго думая, дамы сцепились в рукопашной. Россини попытался вмешаться, но разнять дерущихся дам ему оказалось не под силу. Во время этой валтузни, - вот уж правда: беда не приходит одна! - вдруг раскрывается дверца шкафа и... взору беснующихся дам предстает полуголая графиня Ф. - еще одна любовница маэстро, все это время тихо сидевшая у него в шкафу. Что было дальше история, как говорится, умалчивает. Ибо главный герой этой «оперы-буфф», к этому моменту весьма благоразумно занявший место поближе к выходу, быстро схватив шляпу и плащ, стремительно покинул сцену. В тот же день, никого не предупредив, он уехал из Болоньи.

В другой раз ему повезло несколько меньше. Однако, чтобы понять суть произошедшего далее, сделаем небольшую ремарку и перескажем один из любимых анекдотов Россини. Итак: французский герцог Карл Смелый был воинственным малым и в делах войны взял себе за образец знаменитого полководца - Ганнибала. Его имя он поминал на каждом шагу, по поводу и без повода: «Я гнался за ним, как Ганнибал за Сципионом!», «Это поступок, достойный Ганнибала!», «Ганнибал был бы тобой доволен!» и так далее. В сражении при Муртене Карл был наголову разбит и вынужден был бежать с поля боя в своей карете. Придворный шут, удирая вместе со своим господином, бежал рядом с каретой и, время от времени заглядывая в нее, выкрикивал: «Эк нас отганнибалили!».

Хороший анекдот, не правда ли? Но вернемся к Россини. В Падуе, куда он вскоре приехал, ему приглянулась одна очаровательная молодая особа, известная, как и он сам, своими причудами. Однако причуды эти - только полбеды. У очаровательницы, к несчастью, был крайне ревнивый и воинственный покровитель, неустанно следивший за своей подопечной. Чтобы разделить с красавицей запретный плод, как потом рассказывал сам Россини, «меня каждый раз в три часа утра заставляли мяукать по-кошачьи; а так как я был композитором и гордился мелодичностью своей музыки, то от меня потребовали, чтобы, мяукая, я брал фальшивые ноты...»

Неизвестно, то ли мяукал Россини излишне фальшиво, а, может быть, и чересчур громко, - от любовного-то нетерпения! - но однажды с заветного балкона, вместо обычного отзыва «Мур-мур-мур...», на него обрушился водопад зловонных помоев. Униженный и обгаженный с головы до ног, незадачливый любовник под злобный смех ревнивца и его слуг, доносившийся с балкона, поспешил домой... «Эк нас отганнибалили!» - то и дело восклицал он по дороге.

Что ж, видно, и у любимчиков фортуны бывают осечки!

«Обычно мужчины преподносят подарки красавицам, за которым ухаживают, - признавался Россини, - а у меня все было наоборот - красавицы делали подарки мне, и я им не мешал... Да, я многое не мешал им делать!». Он не искал женщин - они искали его. Он не просил их ни о чем - они умоляли его о внимании к себе и любви. Казалось бы, об этом можно только мечтать. Но и здесь, представьте себе, есть свои неудобства. Излишне шумная женская ревность преследовала Россини столь же назойливо, как и нешуточный и даже опасный для жизни гнев обманутых мужей, заставляя все время менять гостиницы, города и даже страны. Иной раз доходило до того, что женщины сами предлагали ему деньги за ночь любви с «божественным маэстро». Для уважающего себя мужчины, тем более итальянца, это уже позор. Тогда дамы пускались на хитрость и приходили к Россини с просьбой брать у него уроки музыки. Чтобы отпугнуть нежеланных учениц, маэстро заламывал за свои музыкальные консультации невиданные цены. Однако богатые стареющие дамы с радостью платили требуемую сумму. Россини по этому поводу говорил:

Хочешь - не хочешь, а приходится богатеть... Но какова цена! Ах, если бы хоть кто-нибудь знал, какие муки приходится мне терпеть, слушая голоса этих престарелых певиц, которые скрипят, будто несмазанные дверные петли!

ЧУДОВИЩНО ВЛЮБЛЕННАЯ ЖЕНЩИНА

Однажды, вернувшись из очередного концертного турне, Россини поведал своим друзьям о приключении, случившимся с ним в одном провинциальном городе, где он ставил свою оперу «Танкред». Главную партию в ней исполняла одна очень известная певица - дама необычайно высокого роста и не менее внушительного объема.

Я дирижировал, сидя, как всегда, на своем месте в оркестре. Когда на сцене появился Танкред, я был восхищен красотой и величественным видом певицы, исполнявшей партию главного героя. Она была уже немолода, но еще довольно привлекательна. Высокая, хорошо сложенная, со сверкающими глазами, в шлеме и доспехах она выглядела действительно очень воинственно. Вдобавок ко всему пела она великолепно, с большим чувством, так что после арии «О, родина, неблагодарная родина...» я закричал: «Браво, брависсимо!», а публика бурно зааплодировала. Певица была, видимо, очень польщена моим одобрением, потому что до конца акта не переставала бросать на меня весьма выразительные взгляды. Я решил, что мне позволено зайти к ней в уборную, чтобы поблагодарить за исполнение. Но едва я переступил порог, певица, словно обезумев, схватила горничную за плечи, вытолкала вон и заперла дверь на ключ. Потом она бросилась ко мне и в величайшем возбуждении воскликнула: «Ах, наконец-то настал момент, которого я так ждала! В моей жизни была только одна мечта - познакомиться с вами! Маэстро, мой кумир, обнимите меня!»

Представляете эту сцену: высоченная - я едва доставал ей до плеча - могучая, вдвое толще меня, к тому же в мужском костюме, в латах, она бросается ко мне, такому крохотному рядом с ней, прижимает к груди - к какой груди! - и сжимает в удушающем объятии. «Синьора, - говорю я ей, - не раздавите меня! Нет ли у вас хотя бы скамеечки, чтоб я мог оказаться на должной высоте. И потом этот шлем и эти латы...» - «Ах да, конечно, я же еще не сняла шлем... Я совсем сошла с ума, не знаю, что и делаю!» И она резким движением сбрасывает шлем, но он цепляется за латы. Она пытается оторвать его, но не может. Тогда она хватает кинжал, висящий у нее на боку, и одним ударом рассекает картонные латы, представляя моему изумленному взору нечто отнюдь не воинское, а весьма женственное, что находилось под ними. От героического Танкреда остались лишь нарукавники и наколенники.

«Боже милостивый! - кричу я. - Что вы сделали?» - «Какое это имеет значение сейчас, - отвечает она. - Я хочу вас, маэстро! Я хочу тебя...» - «А спектакль? Вам же надо выходить на сцену!» Это замечание, похоже, вернуло ее к действительности, но не совсем, и волнение ее не прошло, судя по безумному взгляду и нервному возбуждению. Я, однако, воспользовался этой краткой паузой, выскочил из уборной и бросился искать горничную. «Скорее, скорее! - сказал я ей. - У вашей хозяйки беда, сломались латы, надо срочно поправить их. Через несколько минут ее выход!» А сам поспешил занять свое место в оркестре. Но ждать ее выхода пришлось долго. Антракт длился дольше обычного, публика начала возмущаться и наконец подняла такой шум, что инспектор сцены вынужден был выйти к рампе. И публика с изумлением узнала, что у синьорины певицы, которая исполняет роль Танкреда, не в порядке латы и она просит разрешения выйти на сцену в плаще. Публика возмущена, выражает неудовольствие, но синьорина появляется без доспехов, только в плаще. Я же, едва закончился спектакль, немедленно уехал в Милан и, надеюсь, мне больше никогда не доведется встретить эту огромную и чудовищно влюбленную женщину...

«КАК ВАШЕ ИМЯ?» - «Я ДОВОЛЕН!»

Никакие происшествия не способны его образумить. Как-то в Вене он встретил славную компанию молодых повес, которые, как и он, следовали известному принципу средневековых трубадуров - «Вино, женщины и песни». Россини не знал ни слова по-немецки, кроме разве что одной-единственной фразы: «Ich bin zufrieden» - «Я доволен». Но это не мешало ему совершать экскурсии по всем лучшим трактирам, дегустируя местные вина и блюда, и участвовать в веселых, хотя и несколько сомнительных, прогулках с дамами «не строгого поведения» за город.

Как и следовало ожидать, и на этот раз не обошлось без скандала. «Однажды, прогуливаясь но улицам Вены, - делился позднее своими впечатлениями Россини, - я стал свидетелем драки между двумя цыганами, из которых один, получив страшный удар кинжалом, свалился на тротуар. Тотчас же собралась огромная толпа. Как только я хотел выбраться из нее, ко мне подошел полицейский и очень возбужденно сказал несколько слов по-немецки, из которых я ничего не понял. Я ему очень вежливо ответил: «Ich bin zufrieden». Вначале он опешил, а потом, взяв на два тона выше, разразился тирадой, свирепость которой, мне казалось, возрастала на непрерывном crescendo в то время, как я на diminuendo все более вежливо и почтительно повторял перед этим вооруженным человеком свои «ich bin zufrieden». Вдруг побагровев от ярости, он позвал другого полицейского, и оба с пеной у рта схватили меня под руки. Все, что я мог понять из их выкриков, это были слова «полицейский комиссар».

К счастью, когда они меня повели, навстречу попалась карета, в которой ехал русский посол. Он спросил, что здесь происходит. После короткого объяснения на немецком языке эти молодцы меня отпустили, всячески извиняясь. Правда, смысл их словесных реверансов я понял только по их выражавшим отчаяние жестам и бесконечным поклонам. Посол посадил меня в свою карету и объяснил, что полицейский вначале спросил меня только об имени, чтобы в случае надобности вызвать как свидетеля совершенного на моих глазах преступления. В конце концов он выполнял свой долг. Но мои бесконечные zufrieden настолько вывели его из себя, что он принял их за издевательство и пожелал доставить меня к комиссару, чтобы тот внушил мне уважение к полиции. Когда посол сказал полицейскому, что меня можно извинить, так как я не знаю немецкого языка, тот возмутился: «Этот? Да он говорит на чистейшем венском диалекте!». «Тогда будьте вежливы... и на чистом венском наречии!»...»

Говоря без преувеличения, биография Россини - это наполовину факты, наполовину анекдоты. Россини и сам был известен как первоклассный поставщик всевозможных рассказов и острот. Что в них правда, а что выдумка - не будем гадать. В любом случае они почти всегда соответствуют характеру композитора, его необыкновенному жизнелюбию, душевной простоте и легкости. Один из самых любимых его рассказов повествует о парижском шарманщике.

Однажды под окнами дома, в котором поселился, приехав в Париж, композитор, раздались в высшей степени фальшивые звуки старой шарманки. Только потому, что одна и та же мелодия повторялась несколько раз, Россини вдруг с изумлением узнал в ней невероятно искаженную тему из увертюры к своей опере «Вильгельм Телль». До крайности рассерженный, он открыл окно и хотел было приказать шарманщику немедленно уйти, но тут же передумал и весело крикнул уличному музыканту, чтобы тот поднялся наверх.

Скажи-ка, приятель, не играет ли твоя замечательная шарманка что-нибудь из музыки Галеви? - спросил он у шарманщика, когда тот появился в дверях. (Галеви - популярный оперный композитор, на то время - соперник и конкурент Россини. - А.К.)

Еще бы! «Дочь кардинала».

Отлично! - обрадовался Россини. - А ты знаешь, где он живет?

Конечно. Кто в Париже этого не знает?

Прекрасно. Вот тебе франк. Пойди и сыграй ему его «Дочь кардинала». Одну и ту же мелодию и, по крайней мере, раз шесть. Хорошо?

Шарманщик улыбнулся и покачал головой:

Не могу. Это ведь месье Галеви послал меня к вам. Однако он добрее вас: просил сыграть вашу увертюру только три раза.

«БЕЖ ЖУБОВ, КАК БЕЖ РУК...»

Красота - верительная грамота. Одна из маленьких слабостей маэстро - самовлюбленность. Он очень гордился своей внешностью. Однажды в беседе с неким важным служителем церкви, навестившим его в гостинице, он сказал: «Вы говорите о моей славе, а знаете ли вы, монсиньор, в чем мое настоящее право на бессмертие? В том, что я красивейший из людей нашего времени! Канова (знаменитый итальянский скульптор - А.К.) сказал мне, что собирается лепить с меня Ахилла!». С этими словами он выскакивает с постели и появляется перед очами римского прелата в костюме Адама: «Посмотрите на эту ногу! Посмотрите на эту руку! Я думаю, что когда человек так хорошо сложен, он может быть уверен в своем бессмертии...» Прелат открывает рот и начинает медленно пятиться к выходу. Довольный Россини заливается диким хохотом.

«Кто ест много сладкого, тот узнает, что такое зубная боль; кто потворствует своей похоти, тот приближает свою старость». Россини мог бы служить наглядным примером для этой цитаты из Авиценны. Чрезмерная работа (около 40 опер за 16 лет!), беспрестанные переезды и репетиции, немыслимое количество любовных связей, плюс самое натуральное обжорство превратили брызжущего здоровьем и энергией красавца в больного старика. Уже в тридцать четыре года он выглядел как минимум на десять лет старше. В тридцать девять лет он потерял все волосы на голове и зубы. Изменился и весь облик: его некогда стройную фигуру обезобразила тучность, уголки рта обвисли, губы, из-за отсутствия зубов, сморщились и втянулись, как у древней старухи, а подбородок наоборот выпятился, еще больше уродуя некогда красивое лицо.

Но Россини и сейчас большой охотник до удовольствий. Подвалы его дома переполнены бутылками и бочками с вином из разных стран. Это - подарки от бесчисленных поклонников, среди которых немало и августейших особ. Вот только смакует он эти подарки теперь все больше в одиночестве. Да и то тайком - врачи запрещают... То же самое и по части еды: приходится себя ограничивать. Только тут проблема не в каких-то запретах, а в отсутствии физической возможности есть то, что хотелось бы. «Без зубов, как украшения лица, - сетует он, преувеличенно шепелявя, - можно обойтись, но без зубов, как инструмента для еды, - к сожалению, невозможно...».

Свои искусственные зубы Россини носит с собой в платочке и демонстрирует всем любопытствующим. Вот только как-то подозрительно часто он роняет их (причем в самый неподходящий момент, прямо изо рта!) то в бульон, то, в минуты громкого хохота (смеяться по-другому маэстро не умеет), просто на пол, вызывая бурную реакцию в кругу эстетствующих синьор и чопорных синьоров. Над его зубными протезами не смеются, пожалуй, только ленивые да немые. Впрочем, маэстро, кажется, не в обиде, а, напротив, радуется и такой славе.

Художник Де Санктис, писавший портрет постаревшего композитора, отмечал: «У него красивейшая, идеальной формы голова, на ней нет ни единого волоска, и она такая гладкая и розовая, что светится, как алебастр...». Относительно своей «алебастровой» головы композитор также не комплексовал. Нет, он не демонстрировал ее всем подряд, как свои вставные зубы. Он искусно маскировал ее при помощи многочисленных и многообразных париков.

«У меня самая прекрасная шевелюра на свете, - сообщал он в одном из писем к знакомой даме, - вернее, даже самые прекрасные, потому что они имеются у меня на любой сезон и на все случаи жизни. Вы, наверное, полагаете, что я не должен говорить «моя шевелюра», потому что это чужие волосы? Но волосы-то действительно мои, потому что я купил их, причем заплатил немало. Они мои точно так же, как и одежда, которую я покупаю, поэтому мне кажется, я вполне справедливо могу считать своими эти чужие волосы, за которые я заплатил деньги».

Про парики Россини слагались легенды. Уверяли, будто их у него целая сотня. Париков, действительно, было много: разной фактуры, разных стилей, причесок, характера. Легкие и волнистые - для весенних дней, для жаркой солнечной погоды; строгие, важные и солидные - для пасмурных дней и торжественных случаев. Было и чисто россиниевское изобретение - парики с «моральным оттенком» (вероятно, для не очень красивых поклонниц...). Кроме того, у него имелись отдельные парики для свадеб, печальные парики для похорон, очаровательные парики для танцевальных вечеров, приемов и светских собраний, важные парики для присутственных мест, «легкомысленные» кудрявые парики для свиданий... Если кто-нибудь пытался шутить, удивляясь, что такой выдающийся человек, как Россини, имеет слабость к парикам, маэстро недоумевал:

Почему слабость? Раз я ношу парик, значит, у меня по крайней мере есть голова. Я знаю некоторых, даже очень важных людей, которым, вздумай они носить парик, не на что было бы надеть его...

«АРИСТОКРАТАМ НЕТ НАДОБНОСТИ ОБЛАГОРАЖИВАТЬСЯ...»

«Когда есть возможность, я всегда счастлив ничего не делать», - заявлял автор «Севильского цирюльника». Однако назвать Россини лентяем - не поворачивается язык. Написать 40 опер, а также еще более сотни других разножанровых музыкальных произведений - это огромный труд. Отчего же все говорят, что он образцовый лентяй?

Вот что сам говорил композитор по этому поводу: «Я вообще считаю, что человек превосходно чувствует себя только в постели, и убежден, что подлинное, естественное положение человека - горизонтальное. А вертикальное - на ногах, - наверное, придумал потом уже какой-нибудь тщеславный тип, захотевший прослыть оригиналом. Ну а поскольку на свете, к сожалению, сумасшедших достаточно, то человечество и было вынуждено принять вертикальное положение». Конечно, сказанное походит больше на шутку. Но она недалека от правды.

Россини сочинял свои знаменитые оперы не за роялем и не за столом, а, по преимуществу, в постели. Однажды, закутавшись с головой в одеяло, - на улице была зима, - он сочинял дуэт для новой оперы. Вдруг лист нотной бумаги выскользнул из его рук и упал под кровать. Вылезать из теплой уютной постели? Россини проще сочинить новый дуэт. Он так и поступил. Когда через некоторое время первый дуэт был извлечен (при помощи приятеля) из-под кровати, Россини приспособил его к другой опере - не пропадать же добру!

«Нужно всегда избегать труда, - утверждал Россини. - Говорят, труд облагораживает человека. Но это наводит меня на мысль, что именно по этой причине не трудятся многие благородные господа и аристократы - им нет надобности облагораживаться». Те, кто хорошо знал Россини, понимали, что маэстро вовсе не шутит.

«Гений, - утверждал знаменитый изобретатель Томас Эдисон, - это 1 процент вдохновения и 99 процентов потения». Кажется, это формула совсем не подходит для великого маэстро. Позволим себе смелое утверждение: огромное наследие итальянского композитора - итог не столько пролитого пота, сколько игры гения. Потеют таланты, гении же творят, играя. В своем деле, в сочинении музыки, Россини считал себя поистине всемогущим. Он из всего мог сделать «конфетку». Хорошо известно его высказывание: «Дайте мне хоть счет из прачечной, и я положу его на музыку». Бетховен удивлялся автору «Цирюльника»: «Россини... пишет с такой легкостью, что на сочинение одной оперы ему нужно столько недель, сколько годов потребовалось бы на это для немецкого композитора».

У гения Россини две стороны: одна - фантастическая плодотворность и легкость его музы, другая - пренебрежение к собственному дару, лень и «эпикурейство». Жизненная философия композитора сводилась к следующему: «Старайся избегать каких бы то ни было неприятностей, а если это не удается, пытайся как можно меньше огорчаться из-за них, никогда не переживай из-за того, что тебя не касается, никогда не выходи из себя, разве только в самых крайних случаях, потому что это всегда себе дороже, даже если ты прав, и особенно если ты прав. А главное - всегда заботься о том, чтобы не потревожить свой покой, этот дар богов».

Несмотря на то, что Россини писал свои оперы, в сравнении с другими композиторами, почти молниеносно, с ним нередко бывали случаи, когда он не успевал закончить партитуру в срок. Так было и с увертюрой к опере «Отелло»: премьера на носу, а увертюры все еще нет! Директор театра «Сан-Карло», не долго думая, заманил композитора в пустую комнату с решетками на окне и запер его в ней, оставив ему лишь тарелку со спагетти, и пообещав, что пока не будет последней ноты увертюры, Россини не выйдет из своей «тюрьмы» и не получит еды. Сидя взаперти, композитор очень быстро закончил увертюру.

Так же было и с увертюрой к опере «Сорока-воровка», которую он сочинял в тех же условиях, запертым в комнате, причем сочинял ее в день премьеры! Под окном «тюрьмы» стояли рабочие сцены и ловили готовые листы с нотами, затем бежали к нотным переписчикам. Разъяренный директор театра приказал людям, охранявшим Россини: если листы нотной партитуры не будут выбрасываться из окна, тогда из окна вышвырните самого композитора!

Отсутствие изысканной еды, вина, мягкой постели и других привычных удовольствий только подстегивали и без того энергичную музу Россини. (Кстати, не оттого ли в его операх так много быстрой музыки?) Кроме того, еще одним стимулом к скорейшему завершению оперы служили и угрозы директора театра - Доменико Барбайя, у которого Россини предательски «увел» любовницу, красивую и состоятельную прима-певицу Изабеллу Кольбран, женившись на ней. Ходили слухи, будто бы Барбайя хотел даже вызвать маэстро на поединок... Но вот сейчас он запер его в тесной комнате и ждет от него всего лишь какой-то увертюры. Кажется, наш композитор легко отделался: ему проще написать десяток увертюр, чем участвовать в дуэли и рисковать жизнью. Хоть Россини, конечно, и гений, но он явно не герой...

ЗДРАВОМЫСЛЯЩИЙ ТРУС

Однажды в Болонье, еще будучи молодым и малоизвестным музыкантом, Россини написал революционную песню, воодушевлявшую итальянцев на борьбу за освобождение от австрийского ига. Молодой композитор понимал, что после этого ему совсем не безопасно оставаться в городе, занятом австрийскими войсками. Однако уехать из Болоньи без разрешения австрийского коменданта было невозможно. Россини пришел к нему за пропуском.

Кто вы? - спросил австрийский генерал.

Я музыкант и композитор, только не такой, как этот разбойник Россини, который сочиняет революционные песни. Я люблю Австрию и написал для вас бравурный военный марш, который вы можете дать разучить вашим военным оркестрам.

Россини отдал генералу ноты с маршем и получил взамен пропуск. На другой же день марш был разучен, и австрийский военный оркестр исполнил его на площади Болоньи. А между тем это была та же революционная песня.

Когда жители Болоньи услышали знакомый мотив, они пришли в восторг и тут же подхватили его. Можно себе представить, как был взбешен австрийский генерал и как он сожалел, что «этот разбойник Россини» уже за пределами Болоньи.

Этот случай - редкий пример смелого поведения Россини. Скорее это даже не смелость, а обычное озорство, дерзость молодости. Тот, кто очень любит жизнь и ее удовольствия, редко бывает храбрецом.

Опасаясь призыва на военную службу, Россини старательно избегал встречи с военной жандармерией, постоянно меняя место своего ночлега. Когда же иной раз патруль заставал его на месте, он прикидывался возмущенным кредитором Россини, которого последний, не желая платить долг, подло избегает. Неизвестно чем бы закончилась эта игра в прятки, если бы начальник Миланского гарнизона не оказался большим любителем музыки. Он, оказывается, был в Ла Скала на триумфальном спектакле «Пробный камень» и пришел в восторг от оперы. И он полагает, что было бы несправедливо подвергать трудностям и опасностям военной жизни только что родившуюся музыкальную славу Россини. Поэтому генерал подписывает ему освобождение от военной службы. Счастливый маэстро приходит поблагодарить его:

Генерал, теперь благодаря вам я опять смогу писать музыку. Не уверен, правда, что музыкальное искусство будет вам также благодарно, как я...

Сомневаетесь? А я - нисколько. Не скромничайте.

Но могу вас заверить в другом - вам, несомненно, будет благодарно искусство военное, потому что я был бы плохим солдатом.

Вот тут я с вами согласен! - смеется генерал.

Итальянский писатель Арнальдо Фраккароли в книге «Россини» приводит рассказ об одном эпизоде из жизни композитора. «Когда Россини прибыл в Рим, он сразу вызвал цирюльника и тот в продолжение нескольких дней брил его, не позволяя себе с ним никакой фамильярности. Но когда подошел день первой оркестровой репетиции «Торвальдо», он, совершив со всей тщательностью свое дело, без церемоний пожал руку композитору, любезно добавив: «До встречи!» - «То есть как?» - спросил несколько озадаченный Россини. - «Да, скоро мы увидимся в театре». - «В театре?» - воскликнул удивленный маэстро. - «Разумеется. Я - первый трубач в оркестре».

Это открытие заставило призадуматься Россини, человека не храброго десятка. Он был очень строг и требователен на репетициях своих опер. Фальшивая нота, неверный ритм сердили его. Он кричал, бранился, приходил в бешенство, видя, как искажались до неузнаваемости плоды его вдохновения. Тогда он не щадил никого, даже самых почитаемых артистов. Однако мысль, что он может приобрести смертельного врага в лице человека, ежедневно проводящего по его лицу острым лезвием, заставила стать более сдержанным. Как ни велики были ошибки, совершенные трубачом-брадобреем, композитор не сделал ему ни малейшего упрека в театре, и лишь на другой день после бриться вежливо указал ему на них, чем тот был несказанно польщен и уж постарался угодить своему знаменитому клиенту».

Большой нелюбитель путешествий и, по его же словам, здравомыслящий трус, Россини всегда с особой тщательностью выбирал лошадей и упряжку - даже только для того, чтобы совершить пятиминутную поездку от дома до театра. Лошадей он предпочитал худых и усталых, которые наверняка будут тащиться медленно и спокойно, не подвергая никакой опасности. «Ведь в коляску садишься для того, чтобы доехать куда нужно, а не для того, чтобы мчаться сломя голову!»

«ТРЕУГОЛЬНИК УДОВОЛЬСТВИЯ»

Один из его биографов сказал: «не будь Россини великим композитором, ему, конечно, присудили бы звание величайшего гастронома XIX века». Действительно, природа наградила итальянского композитора завидным аппетитом и изысканным вкусом. Сочетание, надо сказать, очень даже благоприятное, ибо хороший аппетит без вкуса - это тупое обжорство, а вкус без аппетита - это уже почти извращение.

«Что касается меня, - откровенничал Россини, - то я не знаю более замечательного занятия, чем еда... Что любовь для сердца, то аппетит для желудка. Желудок - капельмейстер, который руководит большим оркестром наших страстей и приводит их в действие. Пустой желудок подобен фаготу или флейте пикколо, когда он урчит от неудовольствия или переливает рулады от желания. Напротив, полный желудок - это треугольник удовольствия или литавры радости. Что касается любви, то я ее рассматриваю как примадонну, как богиню, которая пропевает мозг каватинами, опьяняет слух и восхищает сердце. Еда, любовь, пение и пищеварение - вот воистину четыре акта комической оперы, которая называется жизнью и которая исчезает как пена от бутылки шампанского. Тот, у кого она протекает без наслаждений, - полнейший глупец».

Такое мог сказать только настоящий эпикуреец. И, как всякий ценитель простых и естественных удовольствий, Россини мог часами говорить о достоинствах и недостатках той или иной кухни, того или иного блюда или соуса. Высокую кулинарию и прекрасную музыку он называл «двумя деревами одного корня».

Россини был не только отменный едок, но еще и искусный кулинар. Свою стряпню он любил так же сильно, как и свою музыку. Его биографы до сих пор расходятся во мнениях, сколько раз в жизни маэстро плакал. Некоторые утверждают, что дважды: от радости - когда впервые услышал Паганини, и от горя - когда уронил блюдо собственноручно приготовленных макарон. Большинство же склоняется к тому, что четырежды: после прослушивания Паганини, после провала первой оперы, после получения известия о смерти матери, а также вслед за падением вожделенного кушанья. Вероятнее всего, это была приготовленная им к праздничному обеду фаршированная трюфелями индейка, которая выпала за борт лодки, где и проходил пикник. За эту птицу с его любимыми деликатесными грибами композитор был готов отдать если уж не душу, то любую из своих опер точно. Не говоря уже о чужих - ведь именно по поводу этих необычных грибов Россини заключил: «Я могу сравнить трюфели только с оперой Моцарта «Дон Жуан». Чем больше их вкушаешь, тем большая прелесть тебе открывается».

Композитор никогда не упускал возможности посмаковать индейку, фаршированную трюфелями, бывшую причиной массового помешательства гурманов того времени. Однажды Россини выиграл пари, ставкой в котором был его излюбленный деликатес. Однако свой вожделенный выигрыш ему пришлось ждать непозволительно долго. В ответ на настойчивые претензии маэстро, проигравший всякий раз оправдывался - то неудачным сезоном, то тем, что первые хорошие трюфели еще не появились. «Чушь, чушь! - кричал Россини. - Это только ложные слухи, распускаемые индейками, которые не хотят быть нафаршированными!»

Письма Россини полны кулинарии. Даже любовные. В одном из писем своей возлюбленной он пишет: «Что для меня намного интереснее музыки, любезная Ангелика, так это изобретение мной чудесного, несравненного салата. Рецепт выглядит так: берется немного прованского масла, немного английской горчицы, несколько капель французского уксуса, перец, соль, салатные листья и чуть-чуть лимонного сока. Туда же нарезаются трюфели самого отменного качества. Все хорошо перемешивается».

Несколько лет назад в Париже вышла книга под названием «Россини и грех обжорства». В ней приведено около полусотни рецептов, придуманных знаменитым гурманом своего времени. Например, салат «Фигаро» из вареного телячьего языка, каннеллони (макароны) а-ля Россини, ну и, конечно, знаменитое «Турнедо Россини» - жареная вырезка с паштетом из гусиной печенки и соусом из мадеры. О том, как это аппетитнейшее блюдо получило свое название, тоже существует легенда.

Все случилось в «Cafe Anglais» в Париже. Якобы Россини настаивал на приготовлении блюда под личным присмотром и обязал шеф-повара готовить в комнате, которая просматривалась бы из-за его столика. Во время готовки блюда маэстро все время комментировал действия повара, беспрестанно давая ему важные, с его точки зрения, указания и советы. Когда повар в конце концов возмутился постоянным вмешательством, маэстро воскликнул: «Et alors! Tournez le dos!» - «Ах, так! Тогда поворачивай обратно!» Одним словом, «турнедо».

ЧТО ТАКОЕ «ПАЛТУС ПО-НЕМЕЦКИ»?

Как у всякого выдающегося человека, у Россини был свой антипод. Его имя - Рихард Вагнер, знаменитый немецкий композитор. Если Россини - это легкость, мелодичность, эмоциональность, то Вагнер - это монументальность, помпезность и рациональность. У каждого из них находились отчаянные поклонники, которые схлестывались в ожесточенной полемике. Поклонники итальянского маэстро безжалостно высмеивали оперы «господина Громыхателя», как прозвали Вагнера в Италии, за их эмоциональную сухость, немелодичность и чрезмерную громкость. Немцы же, считавшие себя «законодателями мод» в философии, науке и музыке, были недовольны, что их авторитет поставил под сомнение какой-то выскочка-итальяшка, которым вдруг стала бредить вся Европа. Поэтому они обвиняли Россини и других итальянских композиторов в легкомыслии и профанации - мол, это не настоящие композиторы, а шарманщики, потакающие вкусам непритязательной толпы. А что же сами композиторы говорили друг о друге?

Вагнер, прослушав несколько опер Россини, заявил, что этот модный итальянец - не более чем «ловкий фабрикант искусственных цветов». Россини, побывав на одной из опер Вагнера, заметил: «Такую музыку нужно слушать не раз и не два. Но я больше одного раза не могу».

Россини не скрывал своей нелюбви к музыке немецкого композитора. Один из анекдотов рассказывает, как однажды в доме Россини, когда после обеда все уселись на террасе с бокалами сладкого вина, из столовой донесся невообразимый шум. Послышался звон, стук, грохот, треск, гул и, наконец, стон и скрежет. Гости замерли в изумлении. Россини побежал в столовую. Через минуту он вернулся к гостям с улыбкой:

Слава Богу, - это служанка зацепила скатерть и опрокинула всю сервировку. А я-то, представьте себе, грешным делом подумал, что кто-то осмелился в моем доме сыграть увертюру к «Тангейзеру»!

«Где у Вагнера мелодия? - возмущался Россини. - Да, что-то там у него звенит, что-то тренькает, но, кажется, он и сам не знает, зачем это звенит и почему тренькает»!» Как-то на один из своих еженедельных обедов он пригласил несколько музыкальных критиков, страстных поклонников Вагнера. Главным блюдом в меню на этом обеде значился «палтус по-немецки». Зная великие кулинарные способности маэстро, гости с нетерпением ждали этого деликатеса. Когда пришла очередь «палтуса», слуги подали очень аппетитный соус. Все положили его себе на тарелки и стали ждать основное блюдо... Но загадочный «палтус по-немецки» так и не был подан. Гости смутились и стали перешептываться: что же делать с соусом? Тогда Россини, забавляясь их замешательством, воскликнул:

Чего вы ждете, господа? Попробуйте соус, поверьте мне, он великолепен! А что касается палтуса, то, увы... Поставщик рыбы забыл его доставить. Но не удивляйтесь! Разве не то же самое мы наблюдаем в музыке Вагнера? Хорош соус, но он без палтуса! Мелодии-то нет!

Когда Россини обосновался в Париже, к нему, как в Мекку, потянулись со всех концов Европы поклонники, музыканты и просто известные люди - увидеть собственными глазами живую легенду и выразить ему свое восхищение. Вагнер, приехав в Париж, стал свидетелем этого неприятного для него паломничества. В одном из писем домой он сообщал: «Россини я, правда, еще пока не видел, но на него тут пишут карикатуры, как на жирного эпикурейца, набитого не музыкой, поскольку он от нее давно опорожнился, а болонской колбасой». Каково же было удивление Россини, когда ему сообщили о горячем желании Вагнера посетить «великого маэстро» в его доме.

Встреча двух композиторов состоялась. О чем могли говорить эти два совершенно разных человека? Разумеется, о музыке. После этой беседы все личные их недоразумения разрешились. Несмотря на то, что Россини по-прежнему не понимал музыку Вагнера, теперь он не был столь категоричен в своих оценках, и уже говорил о ней так: «У Вагнера встречаются чарующие моменты и ужасные четверти часа». Вагнер также изменил свое мнение о «ловком фабриканте искусственных цветов»:

Признаюсь, - сказал он после беседы с Россини, - я не ожидал встретить такого Россини, каким он оказался, - человека простого, непосредственного, серьезного, с живым интересом относящегося ко всему, о чем мы говорили... Как Моцарт, он в самой высокой степени обладает мелодическим даром, который подкрепляется удивительным чутьем сцены и драматической выразительности... Из всех музыкантов, каких я встретил в Париже, он единственный действительно великий музыкант!

(Как известно, Вагнер гораздо больше любил свою музыку и собственную художественную исключительность, нежели истину и искусство. Согласно его взглядам, если искусство создано не им, значит, это не искусство. Приходится удивляться этому лестному и, безусловно, искреннему отзыву Вагнера о Россини. Как бы там ни было, эти слова делают честь немецкому композитору.)

МАЛЕНЬКАЯ ТРЕЩИНКА В БОЛЬШОМ СЕРДЦЕ

«Если говорить правду, - признавался в конце жизни Россини, - то я все же больше способен писать комические оперы. Я охотнее брался за комические сюжеты, чем за серьезные. К сожалению, не я выбирал для себя либретто, а мои импресарио. А сколько раз мне приходилось сочинять музыку, имея перед глазами только первый акт и не представляя, как развивается действие и чем закончится вся опера? Подумайте только... в то время я должен был кормить отца, мать и бабушку. Кочуя из города в город, я писал три, четыре оперы в год. И, можете мне поверить, все же был далек от материального благополучия. За «Севильского цирюльника» я получил от импресарио тысячу двести франков и в подарок костюм орехового цвета с золотыми пуговицами, дабы я мог появиться в оркестре в приличном виде. Этот наряд стоил, пожалуй, сто франков, всего, следовательно, тысяча триста франков. Так как «Севильского цирюльника» я писал тринадцать дней, то выходило по сто франков в день. Как видите, - прибавил Россини, улыбаясь, - я все-таки получал солидный оклад. Я очень гордился перед собственным отцом, который в бытность свою трубачом в Пезаро получал всего два франка пятьдесят сантимов в день».

Решительный перелом в материальном положении Россини наступил в тот день, когда он решил связать свою судьбу с Изабеллой Кольбран. Этот брак принес Россини двадцать тысяч ливров годового дохода. До этого дня Россини не мог позволить себе покупать более двух костюмов в год.

Постоянная нехватка денег - а разве может их хватать тому, кто не привык отказывать себе в больших и маленьких удовольствиях? - мало-помалу превратили Россини, человека по природе своей благодарного и великодушного, в отменного скупердяя. Когда Россини спрашивали, есть ли у него друзья, он отвечал: «Конечно есть. Господа Ротшильд и Морган». - «Это которые миллионеры?» - «Да, те самые». - «Наверное, маэстро, вы выбрали себе таких друзей, чтобы в случае необходимости иметь возможность занимать у них деньги?» - «Напротив, я называю их друзьями как раз потому, что они никогда не берут у меня денег взаймы!»

Сверхэкономность маэстро служила источником многочисленных шуток и анекдотов. Один из них повествует о домашних музыкальных вечерах Россини, которые почти всегда проходили в зловещем полумраке. Огромную гостиную освещали всего лишь две жалкие свечи на фортепиано. Однажды, когда концерт подходил к концу, а пламя уже лизало розетку подсвечника, кто-то из друзей заметил композитору, что неплохо бы прибавить свечей. На что Россини ответил:

А вы посоветуйте дамам надевать побольше бриллиантов, они сверкают в темноте и отлично заменяют освещение...

Знаменитые обеды, которые давали «щедрые» супруги Россини, не стоили им практически ни одной лиры или франка. По требованию «божественного маэстро» каждый приглашенный должен был... приносить еду с собой. Одни несли изысканную рыбу, другие - дорогие вина, третьи - редкие фрукты... Ну а госпожа Россини без малейшего стеснения напоминала об этой «обязанности» гостям. Если же приглашенных было много (что было особенно выгодно в целях экономии), то количество принесенных блюд многократно превышало потребности одного обеда, и излишки с радостью прятались в хозяйский буфет - до следующего обеда...

Зато уж для «особо торжественных» обедов по субботам Россини не считается ни с какими расходами. Однако его вторая жена, синьора Олимпия, никак не в силах справиться со своей скупостью. Каждый раз на красиво накрытом столе стоят вазы с изумительно свежими фруктами. Но до них дело почти никогда не доходит. И все из-за синьоры Олимпии. То она вдруг почувствует себя плохо и выйдет из-за стола, а если поднялась хозяйка, встают и гости, то появится слуга Тонино с каким-то словно специально подготовленным известием или сообщением о неотложном визите, словом, между гостями и фруктами всегда возникает препятствие. Однажды один из постоянных гостей Россини дает слуге хорошие чаевые и спрашивает, почему в доме Россини гостям никогда не удается попробовать фрукты.

Все очень просто, - признается слуга, - мадам берет фрукты напрокат и должна вернуть их.

И все же, будем честны: скупость, как бы порой забавно она ни выглядела, все-таки вещь неприглядная и отталкивающая. Для мужчины же это и вовсе порок. Расставшись со своей первой женой, Изабеллой Кольбран, Россини оставил ей виллу Кастеназо - ту самую виллу, что до женитьбы принадлежала ей, сто пятьдесят скудо в месяц (жалкие крохи!) и скромную квартиру в городе на зимнее время. Друзьям он говорил:

Я поступил благородно, во всяком случае, все настроены против нее из-за бесконечных безумств.

Под безумствами он подразумевал ее страсть к картам...

По этому поводу Арнальдо Фраккароли с сожалением восклицает: «Ах, Джоаккино, величайший и знаменитейший маэстро, ты уже забыл годы, проведенные в Неаполе, как она помогала в твоих триумфах? Какая это была добрая, славная, великодушная подруга? Как же дорого обходится людям, даже самым великим, мысль об этом металле! И сколько трещинок в человеческом сердце даже у того, кто одарен искрой гения!»

«А МАМЫ НЕТ! МАМЫ БОЛЬШЕ НЕТ...»

Быть может, единственный человек, кого по-настоящему любил Россини, была его мать. Никому он не писал таких длинных писем, ни с кем не был так откровенен, ни о ком так не переживал и не заботился, как о матери. Ей, любимейшей, он без всякого стеснения адресует свои, полные горячей любви и уважения, послания: «Прекраснейшей синьоре Россини, матери знаменитого маэстро, в Болонье». Все его победы - это ее счастье, все его неудачи - это ее слезы.

Смерть матери стала для него потрясением, от которого он так и не смог оправиться. Через месяц после ее похорон, в день премьеры его новой оперы «Моисей», публика стала требовать автора на сцену. На вызовы, на настойчивые требования выйти на поклоны, он отвечал: «Нет, нет, оставьте меня!» Понадобились решительные действия и его почти силой вывели на сцену к публике. В ответ на ураган аплодисментов и неистовых криков Россини несколько раз поклонился, и зрители ближайших рядов с изумлением увидели в глазах маэстро слезы. Возможно ли это? Возможно ли, чтобы Россини, неисправимый жизнелюб и балагур, человек без лишних предрассудков, был так взволнован? Значит, буря этого успеха потрясла и его? Но только рядом стоявшие артисты могли понять загадку этого волнения. Уходя со сцены, рассказывали они, победитель бормотал сквозь слезы, безутешно, как ребенок: «А мамы нет! Мамы больше нет...»

Смерть матери, провал его новой оперы «Вильгельм Телль», решение нового французского правительства отказать ему в назначенной ранее пенсии, желудочные боли, импотенция и другие несчастья, разом свалившиеся на него, привели к тяжелой депрессии. Им все больше стала овладевать тяга к одиночеству, вытесняя его природную склонность к веселью. В 39 лет заболев неврастенией, Россини, на тот момент самый знаменитый и востребованный композитор Европы, вдруг бросит сочинять музыку, откажется от светской жизни и прежних друзей, и уединиться в своем небольшом доме в Болонье вместе с новой женой - француженкой Олимпией Пелиссье.

В последующие четыре десятилетия композитор не написал ни одной оперы. Весь его творческий багаж за эти годы - несколько небольших композиций в вокальном и инструментальном жанрах. За каких-то двадцать лет он достиг всего, и вдруг - полное молчание и демонстративная отстраненность от мира. Подобное прекращение композиторской деятельности в самом зените мастерства и славы - уникальное явление в истории мировой музыкальной культуры.

Когда болезнь стала внушать серьезные опасения за его психику, Олимпия уговорила его переменить обстановку и уехать в Париж. К счастью, лечение во Франции оказалось успешным: очень медленно его физическое и душевное состояние начало улучшаться. К нему вернулась доля если не веселости, то остроумия; музыка, которая была запретной темой в течение многих лет, опять стала приходить ему на ум. 15 апреля 1857 - именины Олимпии - стало своего рода поворотным пунктом: в этот день Россини посвятил жене цикл романсов, которые сочинял втайне от всех. В это чудо трудно было поверить: мозг великого человека, считавшийся навек угасшим, вдруг снова загорелся ярким светочем!

За циклом романсов последовал ряд небольших пьес - Россини называл их «Грехи моей старости». Наконец, в 1863 появилось последнее - и по-настоящему значительное - произведение Россини: «Маленькая торжественная месса». Эта месса - не очень торжественная и совсем не маленькая, но прекрасная по музыке и проникнутая глубокой искренностью.

Россини скончался 13 ноября 1868 и был похоронен в Париже на кладбище Пер-Лашез. После себя маэстро оставил два с половиной миллиона фраков. Большая часть этих средств он завещал на создание музыкальной школы в Пезаро. Выражая признательность Франции за гостеприимство, он учредил две годовые премии по три тысячи франков за лучшее исполнение оперной или духовной музыки и за выдающееся либретто в стихах и прозе. Большую сумму предназначил он и на создание дома для престарелых французских певцов, а также вокалистов из Италии, сделавших карьеру во Франции.

Через 19 лет по просьбе итальянского правительства гроб с телом композитора перевезли во Флоренцию и захоронили в церкви Санта Кроче рядом с прахом Галилея, Микеланджело, Макиавелли и других великих итальянцев.

«БЕЗ МУЗЫКИ ЖИЗНЬ БЫЛА БЫ ОШИБКОЙ»

Пытаясь объяснить, в чем секрет необыкновенной притягательности музыки Россини, Стендаль писал: «Основная черта музыки Россини - это быстрота, уже сама по себе отвлекающая душу от печальной грусти. Это свежесть, которая с каждым тактом заставляет меня улыбаться от удовольствия. Ни над какими сложностями раздумывать не приходится: мы всецело во власти наслаждения, которое нас захватило. Я не знаю никакой другой музыки, которая бы так вот чисто физически на вас действовала... Вот почему партитуры всех других композиторов кажутся тяжелыми и скучными по сравнению с музыкой Россини».

Лев Толстой сделал однажды такую запись в своем дневнике: «Я не огорчусь, если этот мир полетит в тартарары. Вот только музыку жалко». Фридрих Ницше говорил: «Без музыки жизнь была бы ошибкой». Может быть, музыка как раз и есть то немногое, что делает нашу жизнь более-менее сносной?

А, собственно, что такое музыка? Это, прежде всего, наше переживание. И задача любой музыки, выражаясь словами Бертрана Рассела, - дарить нам эмоции, главные из которых - радость и утешение. Если Бах - это очищение и смирение, Бетховен - отчаяние и надежда, Моцарт - игра и смех, то Россини - это восторг и радость. Восторг искренний и безудержный. И радость чистая и ликующая, как в детстве...

За радость эту - наш низкий поклон вам, синьор Джоаккино Россини! И наши благодарные аплодисменты:

Браво, маэстро! Браво, Россини!! Брависсимо!!!

Александр КАЗАКЕВИЧ

Как считается рейтинг
◊ Рейтинг рассчитывается на основе баллов, начисленных за последнюю неделю
◊ Баллы начисляются за:
⇒ посещение страниц, посвященных звезде
⇒ голосование за звезду
⇒ комментирование звезды

Биография, история жизни Россини Джоаккино

РОССИНИ (Rossini) Джоаккино (1792-1868), итальянский композитор. С творчеством Россини связан расцвет итальянской оперы 19 века. Его музыку отличают неистощимое мелодическое богатство, меткость, остроумие характеристик. Обогатил реалистическим содержанием оперу-буффа, вершина которой - его «Севильский цирюльник» (1816). Оперы: «Танкред», «Итальянка в Алжире» (обе 1813), «Отелло» (1816), «Золушка», «Сорока-воровка» (обе 1817), «Семирамида» (1823), «Вильгельм Телль» (1829, яркий образец героико-романтической оперы).

РОССИНИ (Rossini) Джоаккино (полное имя Джоаккино Антонио) (29 февраля 1792, Пезаро - 13 ноября 1868, Пасси, близ Парижа), итальянский композитор.

Бурное начало
Сын валторниста и певицы, с детства обучался игре на разных инструментах и пению; пел в церковных хорах и театрах Болоньи, где семья Россини обосновалась в 1804. К 13 годам уже был автором шести обаятельных сонат для струнных. В 1806, когда ему было 14 лет, поступил в Болонский музыкальный лицей, где его педагогом по контрапункту был видный композитор и теоретик С. Маттеи (1750-1825). Свою первую оперу, одноактный фарс «Брачный вексель» (для венецианского театра Сан-Моизе), сочинил в возрасте 18 лет. Затем последовали заказы из Болоньи, Феррары, снова из Венеции и из Милана. Написанная для театра Ла Скала опера «Пробный камень» (1812) принесла Россини первый крупный успех. За 16 месяцев (в 1811-12) Россини написал семь опер, в том числе шесть в жанре оперы-буффа.

Первый международный успех
В последующие годы активность Россини не снижалась. В 1813 появились его первые две оперы, завоевавшие международный успех. Обе они создавались для театров Венеции. Опера-сериа «Танкред» богата запоминающимися мелодиями и гармоническими оборотами, моментами блестящего оркестрового письма; в опере-буффа «Итальянка в Алжире» объединены комический гротеск, чувствительность и патриотический пафос. Менее успешными оказались две оперы, предназначенные для Милана (в том числе «Турок в Италии», 1814). К тому времени утвердились основные черты стиля Россини, в том числе поразившее его современников знаменитое «россиниевское крещендо»: прием постепенного усиления интенсивности путем многократных повторов короткой музыкальной фразы с добавлением все новых и новых инструментов, расширением диапазона, дроблением длительностей, варьированием артикуляции.

ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

«Севильский цирюльник» и «Золушка»
В 1815 Россини по приглашению влиятельного импресарио Доменико Барбайи (1778-1841) отправился в Неаполь, чтобы занять должность постоянного композитора и музыкального руководителя театра Сан-Карло. Для Неаполя Россини писал главным образом серьезные оперы; одновременно он выполнял заказы, поступавшие из других городов, в том числе из Рима. Именно для римских театров были предназначены две лучшие оперы-буффа Россини «Севильский цирюльник» и «Золушка». Первая, с ее изящными мелодиями, возбуждающими ритмами и мастерски выполненными ансамблями, считается вершиной буффонного жанра в итальянской опере. На премьере в 1816 «Севильский цирюльник» провалился, однако некоторое время спустя он снискал любовь публики всех стран Европы. В 1817 появилась прелестная и трогательная сказка «Золушка»; партия ее героини начинается с простой песенки в народном духе и завершается роскошной колоратурной арией, подобающей принцессе (музыка арии заимствована из «Севильского цирюльника»).

Зрелый мастер
Среди серьезных опер Россини, созданных в тот же период для Неаполя, выделяется «Отелло» (1816); последний, третий акт этой оперы, с его прочной, цельной структурой, свидетельствует об уверенном и зрелом мастерстве Россини-драматурга. В своих неаполитанских операх Россини отдал необходимую дань стереотипной вокальной «акробатике» и вместе с тем существенно расширил спектр музыкальных средств. Многие ансамблевые сцены этих опер весьма обширны, хор играет непривычно активную роль, облигатные речитативы насыщены драматизмом, оркестр часто выдвигается на первый план. По-видимому, стремясь с самого начала вовлечь свою аудиторию в перипетии драмы, Россини в ряде опер отказался от традиционной увертюры. В Неаполе у Россини завязался роман с популярнейшей примадонной, подругой Барбайи И. Кольбран. В 1822 они поженились, однако их семейное счастье длилось недолго (окончательный разрыв произошел в 1837).

В Париже
Карьера Россини в Неаполе завершилась операми-сериа «Магомет II» (1820) и «Зельмира» (1822); его последней оперой, созданной в Италии, стала «Семирамида» (1823, Венеция). Несколько месяцев 1822 года композитор с женой провели в Вене, где Барбайя организовал оперный сезон; затем они вернулись в Болонью, а в 1823-24 совершили путешествие в Лондон и Париж. В Париже Россини занял пост музыкального руководителя Итальянского театра. Среди произведений Россини, созданных для этого театра и для Гранд-опера, есть редакции ранних опер («Осада Коринфа», 1826; «Моисей и Фараон», 1827), частично новые композиции («Граф Ори», 1828) и оперы, новые от начала до конца («Вильгельм Телль», 1829). Последняя - прототип французской героической большой оперы - нередко считается вершиной творчества Россини. Она необычайно велика по объему, содержит множество вдохновенных страниц, изобилует сложными ансамблями, балетными сценами и шествиями в традиционном французском духе. По богатству и утонченности оркестровки, смелости гармонического языка и насыщенности драматическими контрастами «Вильгельм Телль» превосходит все прежние произведения Россини.

Снова в Италии. Возвращение в Париж
После «Вильгельма Телля» 37-летний композитор, достигший вершины славы, решил отказаться от сочинения опер. В 1837 он уехал из Парижа в Италию и два года спустя был назначен советником Болонского музыкального лицея. Тогда же (в 1839) он заболел длительной и тяжелой болезнью. В 1846, через год после смерти Изабеллы, Россини женился на Олимпии Пелисье, с которой он к тому времени жил уже 15 лет (именно Олимпия заботилась о Россини во время его болезни). Все это время он практически не сочинял (его церковная композиция Stabat mater, впервые исполненная в 1842 под управлением Г. Доницетти, относится еще к парижскому периоду). В 1848 чета Россини переехала во Флоренцию. Возвращение в Париж (1855) благотворно сказалось на здоровье и творческом тонусе композитора. Последние годы его жизни были отмечены созданием множества изящных и остроумных фортепианных и вокальных пьес, которые Россини называл «Грехами старости», и «Маленькой торжественной мессы» (1863). Все это время Россини был окружен всеобщим почтением. Он был похоронен на парижском кладбище Пер-Лашез; в 1887 его прах был перенесен во флорентийскую церковь св. Креста (Санта-Кроче).